Каждый вечер, возвращаясь с работы в свою маленькую квартирку, я не хотя открывала дверь, не хотя разувалась, вешала пальто на вешалку, и не хотя занималась своими домашними делами. Все как-то со временем надоело, даже осточертело. Уют, который я долго планировала, уже начинал потихоньку давить. Перед сном я наливала в самую большую чашку крепкого кофе, кидала в него дольку лимона и устраивалась на подоконнике. Я любила наблюдать за ночным бульваром, на который выходили окна. Редкие влюбленные парочки, медленно проплывающие мимо, одинокие топчущиеся на месте молодые люди, нервно поглядывающие на часы и ожидающие начало своих свиданий, мимо проезжающие машины и фонари - вот постоянные обитатели "театра" одного зрителя - меня. Пока я наблюдала за ними, кофе в чашке становился холодным и кислым. Допивать его, уже, было невкусно. Я уходила на кухню, мыла кружку, а потом ложилась спать. А утром снова шла на работу, а по окончании рабочего дня снова возвращалась в свою тихую и тусклую, несмотря на яркие стены, обитель. Я жила, казалось, сотню лет одна. Я редко улыбалась - мне не хотелось этого делать, да и смеяться через "нехочу" я не умела. Иногда я думала о том, что я существую, хотя должна была жить. Как это "жить"? Я не знала, ведь с тех пор как уехала от родителей, я была одна. Нет, мужчины были, конешно. Два, три....пять. Впрочем, это не имеет значения. Они были для меня всего лишь вздохом перед очередным длительным погружением, а мне хотелось всплыть и дышать каждый день. Вот это, наверное, и было "жить". Еще в моей квартирке, кроме тишины, гнетущего уюта и меня, жила муха. Сначала я решила, что постояльцы-нахлебники мне не нужны, и даже хотела ее прихлопнуть. Потом решила, что у мухи никого нет кроме меня, и оставила надежду поймать ее. Она не мешала мне и я давала ей возможность жить. Теперь уже мы вдвоем по вечерам смотрели в окно, я - сидя на подоконнике, а она - пристроившись на стекле. Мы обе сидели неподвижно. А когда я ложилась спать и гасила свет, муха еще немного жужала, а потом устраивалась на ночлег где-то там, в темноте комнаты. Приходя домой, я здоровалась с ней, а она весело жужала, пролетав над головой. Может быть когда-нибудь, я бы решила, что сошла с ума, но тогда мне казалось, что я живу с кем-то. Как-то я зашла в магазин и купила яркую желтую ромашку, сделанную из ткани. Принесла домой и поставила в стакан. Она была как настоящая, и я даже улыбнулась, когда ставила ее на стол, приманивая муху. От чего-то мухе она понравилась - то ли это напоминало ей о чем-то, то ли цветок приманил ее своей яркостью. И я стала замечать, что моя Мушка сидит на ней все чаще и чаще. "Теперь и у нее есть своя обитель" - подумала я и снова улыбнулась. Так мы вдвоем прожили осень, зиму и весну. А потом началось лето. Я открывала окна, чтобы перезимовавшая муха летела к своим сородичам, но она упрямо кружилась под потолком, не желая покидать меня. А в один из вечеров позвонили в дверь. Я удивленная открыла ее. На пороге стоял молодой человек с рубашкой в руках. - Девушка, у меня к вам необычная просьба. Понимаете, мне завтра на работу, а рубашки не глаженны. Может быть, это звучит нагло с моей стороны, но не могли бы вы погладить мне вот эту? Я стояла как вкопанная. В мою дверь не звонили уже сотню лет, и я уже переставала понимать для чего мне нужен звонок. - Моя мать уехала, - продолжан он, - и я остался один, а рубашки гладить я не умею. Вы поможите? - посмотрел он на меня умоляющим взглядом. - Конечно, проходите, - я взяла рубашку из его рук и нечаянно коснулась его руки. Она была такая теплая. Я уже и забыла, что такое живое тепло. Я быстренько раздвинула гладильную доску на кухне. Пока он сидел рядом, я ловко махала утюгом, а он лишь удивленно поглядывал. Спустя две минуты, я отдала ему хорошо выглаженную рубашку и улыбнулась. Он засмеялся, а мне показалось, что светит солнце. Потом он спросил одна ли я живу, а я без запинки ответила "Нет". Лицо его изменилось, и он задал еще вопрос - с кем я живу. Мне стало смешно и я сквозь смех ответила, что живу с мухой. Теперь в прихожей смеялись мы оба. Он сказал, что я смешная и заразительно и задорно смеюсь, поблагодарил и вышел. Потом, когда дверь за ним захлопнулась, он снова позвонил и попросил разрешения приносить рубашки на поглажку. Я в шутку ответила, что если он нанимает меня, то ему придется заплатить мне. Мы распрощались. Моя муха жужала тихо, летала медленно. У меня было ощущение , что она грустит. Теперь она все реже сидела на цветке.
Прошел месяц с тех пор как ко мне зашел молодой человек и попросил погладить рубашку. Мы живем вместе у меня. Как-то однажды, летним погожим днем, моя муха сидела на своем цветке. Вдруг в окно влетела другая и стала кружиться под потолком. Моя Мушка рванула к ней и они завертелись в быстром мушином танце, а потом вдвоем вылетили в окно. Так моя муха покинула меня и улетела к своему счастью. Она поняла, что теперь я не одна, что теперь меня есть кому любить, что теперь мне не будет одиноко. Я вынырнула. Я задышала. Я стала ЖИТЬ! Теперь моя квартира снова стала уютной, мне захотелось бежать туда после работы. Стены снова были яркими и радовали глаз. Я стала улыбаться, мне хотелось это делать. Я поняла как это "жить"! А Он все время повторял, улыбаясь мне:"Как хорошо, что ты умеешь гладить рубашки!" Мы начали жить вместе. Мы жили вдвоем. Я больше не была одинокой.
|